Rota Taro Orat Tora ArtO..............Артридер -Искусство Читать, Читать в широком смысле этого слова,Читать Книгу, Пространство, Душу, Тайнопись Природы и мотивацию Человека. ----------- И в лужах отражается Небо
… был счастливый человек… ( Ленцов сон, под аккомпанемент Эмерсона)
Рано утром, пока солнце не хлебнуло от мира злобы, появлялся на улицах он. Кто знает, откуда он шёл? Кто знает, шёл он куда? Травы в росе прохладной, дороги дымящие далью знали его шаги.
А люди, протирая глаза, сонно глядели, как странный прохожий предлагал свой нехитрый товар.
- Зачем оно мне? - удивлялся Хозяин, за завтраком мух отгоняя, - Что за щасте такое? Разве нету у нас? Сам, вон, бездельник, так постыдился б людей занятых отвлекать! Всё, - баловство... - Да, да...- соглашалась Хозяйка, - Да, да... Отгоняла, к окнам прилипших детей, - Да, да...
А в доме напротив, Философ усердный учеников наставлял нерадивых: - Что там такое? Какое там щасте? Вам, что ль, балбесам? И, - от кого?! Спросите его о философах древних, спросите его о философах новых, - пусть назовёт имён, хотя бы десяток.... - Ну, что? Улыбается? И молчит? Вот то-то! Садись по местам! Да закройте ж окно! Развели сквозняки...
- Ступай, ступай, - говорил Полицейский. - Был бы порядок, а щасте - при нём...
- Что-то какой-то странный товар... Сколько вообще-то? Предлагаешь менять? Интересно... На что? На жадность и гнев? На злобу и ложь? На зависть и… Погоди! Да в своём ты уме?! Тебе, что ж за прок? Странный ты, право... что-то темнишь... Может, проще, - продашь? Ну, как знаешь...
Писатель заканчивал новый роман. Голос фальцетом, ласково обнял: - Щасте? Друг, щасте, - обман...
- Всё! Всё, всё, всё! Я согласен, Я давно так хотел... Погоди, как, - идём? Разве нужно идти? Да? И как далеко? Н-да... Пожалуй, никак... Ещё нужно собраться: краски, кисти сложить. И вообще, как всё это тащить? Ты иди... Может быть, догоню... Да. Прощай…
- Как прекрасно! Какую поэму я теперь напишу! Нет, зачем? Лучше ты оставайся. Сколько сможем ночей мы в беседах с тобой провести! Да ты только представь: ночь, свеча, незнакомки таинственный профиль, дымящийся кофе... А летом, - веранда, цикады, удобное кресло, и мягкий платок... Ты чему улыбаешься?.. Где ж тут сквозит?
… Замочные скважины, дверные глазки; тягучее время житейской тоски...
Дальше направился тот, что счастливым зовётся. Никто не пошёл с ним. Правда, у самых уже у ворот городских, кто-то догнал его, говорят, что кого-то он обнял, вместе заставу прошли. Не разобрать было, - кто: юноша, девушка, может - ребёнок. Поминали собаку…
… А над городом тучи собрались. Осень пришла. Заблестели столбы фонарей, леденея от капель дождя. Задымили над крышами трубы. И заставнились люди от грома.
И толстый Монах, одурев от безделья, болтанул как-то спьяну, что тот человек, верно, был сам Господь Бог!
Весть разнеслась, о стёкла стуча. И скоро каждый тащил, сколько может, - кидал на алтарь золотые монеты и щастя испрашивал у идола каменного, что художник, по заказу Монаха, в полный рост изваял.
Писатель новый роман написал. О том, чего не случалось с тем человеком.
Поэт стал известен поэмою модной о том, что случилось, если бы он с незнакомцем ушёл.
Философ две кучи теорий придумал. И так всё запутал, что и сам уж не знал, - был тот человек, или не было вовсе.
Она была. Я ж там говорил:) Просто потерялась, а восстанавливать по памяти не хочу, поскольку уже давно ушла та "настройка", и то "настроение" сейчас как бы неактуально, что ли.
Отправлено: 22.08.16 18:18. Заголовок: Скину сюда, раз уж в..
Скину сюда, раз уж всё равно тема теперь пустовать будет, сказка-то кончилась:) Вообще-то текст, конечно, стоило бы кастрировать до конкретного места, касающегося конкретно фламенко, но как-то... В общем, пусть так побудет. ............
Испания Сколько-то лет тому взад наш приятель служил консулом в Валенсии. По службе ему предстояло в октябре организовать дни литовской культуры, и он обратился к нам с просьбой посодействовать. В те времена у нас было обыкновение отправляться осенью в Италию или Испанию дабы продлить себе лето, вот мы и решили, - почему нет? Прихватили с собой ещё одну пару, чтобы можно было вести два фургончика, в один всё не вмешалось, и отправились в Валенсию. Организовали там всё это дело для консула, потусили недельку по Валенсии, а потом, поскольку эти дни культуры должны были длиться месяц, стало быть выставку мы всё равно не могли раньше закончить, оставили всё это искусство висеть, стоять и лежать, а сами отправились в Андалусию. Консул, поскольку мы не просили за труды наши никаких финансов, в качестве благодарности снял нам на пару суток два номера в пятизвёздном отеле, не помню теперь название городка, у которого это было. Где-то в районе Альмерии. Сделал он это совершенно напрасно, поскольку нам вполне хватало в качестве благодарности того факта, что в Валенсии мы жили в его доме. А кроме того, сами мы никогда не останавливаемся в пятизвёздных! Ведь какой-нибудь Шератон, он и в Африке, - Шератон. То есть, ничего интересного. Мы обычно стараемся, наоборот, остановиться в чём-нибудь совсем «убогом», типа хостела. Поскольку тогда можно почувствовать жизнь, ауру той местности, где находишься. Но консулу мы конечно говорить этого не стали, чего огорчать человека? Просто переночевали там одну ночь и, не оставаясь на вторую, двинули дальше. Кстати, вот, опять же о прелестях простой жизни. Хотя расстояние от Валенсии было не таким уж большим, но мы же ещё и автобанов не любим. Всё по той же причине, - что там интересного увидишь? Поэтому ехали мы всякими второстепенными дорогами, наслаждаясь ландшафтами и архитектурой. Правда, в одном месте наслаждение было весьма подпорчено огромными пространствами теплиц, но это ладно, можно было пережить. Короче говоря, заявились мы в этот отель где-то около часу ночи и изрядно голодными. Ну, как-то забыли поесть. В отеле ресторан уже не работал. На рецепшине нам объяснили, что теперь вообще-то не сезон же, поэтому мы вряд ли найдём поблизости работающее заведение общепита. И порекомендовали попытать счастья вот в том самом городке, название которого я запамятовал. Там, мол, местные харчевни могут ещё и работать. До городка было километров пять, поскольку вся эта туристическая прелесть располагалась несколько в стороне. Машину мы уже загнали в подземный гараж, весьма неудобный для фургончика, поэтому выкатывать её опять было влом, да и надоела она за день. Пошли пешком. Таверна обнаружилась не сразу, но и не слишком долго блудили. В общем, где-то около трёх ночи зашли мы в этот бар. Разумеется, на нас сразу вытаращились несколько посидельцев бара и человек у стойки. Почему-то я думаю, что это был сам хозяин. Ну, понятно, чего вытаращились, - туристы в подобные общепиты не заходят. А тут ещё ночь на дворе. В Испании вообще-то полезно хотя бы немного говорить на испанском. Но тогда мы совсем ничего не умели. Однако уже знали метод: жесты, рисунки, мимика. То есть, если не на философские темы, то всегда изъяснишься. К нашему облегчению хозяин (ну, буду называть его так) кое-чего слышал и об английском языке. Поэтому мы довольно быстро друг друга поняли. И сразу же выяснился один упс. Хозяин объяснил, что его бар не предназначен для серьёзного принятия пищи. У него есть только выпивка и тапасы, то бишь лёгкие закуски. А в это время суток вообще-то и с тапасами непросто. Мы пробовали выяснить, нет ли поблизости какого-то другого, более подходящего под нашу нужду заведения, но, опять же учитывая время, он такого не знал. Видимо наши физиономии были весьма жалкими, поскольку он, вдруг, махнул рукой и предложил нам присаживаться к столику. А потом собственноручно зажарил нам четыре рыбины (фиг знает, откуда он их взял) и приготовил картофель и салат. Вот такая она, Испания. Когда без пятизвёздночных. Вообще об Испании я могу говорить часами. Я уже говорил, что это моя любимая страна? Ну, значит, теперь сказал. Италия... Италия очень красивая! Особенно от Умбрии и Тосканы я балдею. И там всё компактно, и количество антики там зашкаливает. И всё замечательно. Но почему-то именно в Испании я чувствую себя, как дома. Так было прямо с первой поездки. Может я и в самом деле, как подозревает моя подружка, в прошлой жизни был испанцем? Ну, пока мы блаженно поглощаем ночной обед, пора рассказать о главном человеке в этой поездке.
Алехандро Был у меня знакомый парень. Музыкант, закончил консерву по классу классической гитары. Но вот свербило ему играть фламенко и всё тут! Начал он ещё в Вильнюсе, а потом как-то удалось ему получить какую-то там стипендию европейскую или что-то такого типа, и он уехал в Мадрид, обучаться сему искусству в какой-то специальной школе фламенко. Однако очень быстро он почувствовал, что это какое-то не то фламенко, которое он ощущал в себе. Он бросает эту школу и просто тусит себе в Мадриде, подрабатывая игрой в барах. Понемногу стал обзаводиться знакомыми и кто-то ему объяснил, что если он хочет обучиться тому самому фламенко, то ему стоит отправиться в Гранаду и попробовать сойтись с цыганами. Поскольку то самое фламенко это вообще-то не испанская музыка, а скорее музыка испанских цыган. Причём андалузских. Так он и поступил. А колода действительно порой мечется причудливо. После Гранады он оказался в небольшом городке Нерха, это на юг, к морю от Гранады, затусовался с цаганами, и случилось почти чудо: цыгане приняли его и даже дали ему имя, - Alexandro El Ruso. Хотя вообще-то он вовсе не Алехандро и не совсем русский. Но у них, видимо, были свои соображения на сей счёт, а я теперь так его и буду называть.
Я позвонил Алехандро ещё из Валенсии, и мы договорились, что встретимся в Нерхе. К тому времени я тоже уже интересовался фламенко, хотя и чувствовал, что сам я его никогда не буду играть “так, как надо”. Поскольку у меня есть ещё интересы в музыке, а фламенко надо отдаться, как единственной женщине, целиком. Но тем не менее я много слушал и прочёл всё, что смог добыть по поводу фламенко. И, вкратце уже зная историю Алехандро (при встрече она обросла подробностями), конечно же, уже по телефону стал спрашивать, не мог бы он каким-то образом провести нас на настоящую, то бишь цыганскую фиесту фламенко. На что он как-то невнятно ответил что-то типа: Ну, приедешь, посмотрим...
Убравшись наутро из своих пяти звёзд, мы доехали до Нерхи, оставили машину на парковке у магазина, поскольку колесить на ней по старому городу было весьма неудобно, и отправились искать жильё. Разумеется, до этого, первым же делом, я позвонил Алехандро, поскольку нетерпелось же! Но оказалось, что он работает и нам надо либо самим найти этот ресторан, где он трудится, либо подождать, пока он освободится и сам нас найдёт. Так что было решено сперва найти где жить, а уж потом остальное. Хостельчик нашли практически сразу. Две приветливые бабульки, хозяйки. Одна вообще не говорила на английском, другая, как и хозяин ночного бара, знала о существовании такого языка. Так что мы без особых проблем всё выяснили. Нам предложили две комнаты на втором этаже (всего в хостельчике было восемь комнат) с возможностью выхода на террасу на крыше. Кроме того, бабульки в шесть часов вечера уходили по домам, а бывало, что их и днём не бывало, поэтому, вместе с ключами от номеров нам вручался и ключ от самого хостельчика. Короче говоря, после пяти звёзд нас ждал просто рай! Единственная непонятка была с машиной. На наше: Паркинг? Старушки уверенно кивали головами. Но мы-то видели, что такого не может быть! Хостельчик был угловым зданием, с одной его стороны проходила узкая улица с односторонним движением, а с другой ничаналась пешеходная зона. Никакого намёка на внутренний двор в помине не было. Поэтому, подозревая, что бабульки как-то иначе трактуют наше “Паркинг?”, мы добавили жестикуляции. Тогда та, что не говорила на английском, видя нашу бестолковость, вывела нас на улицу и показала на два стоящих у хостельчика мотороллера. Паркинг! - подтвердила она свой жест. Но мы всё равно ничего не поняли. Ну, да. Там, на этой односторонней улице были размечены места для паркинга, но они все были заняты! Быстро посовещавшись, мы решили, что в любом случае нам надо вещи выгрузить, а потом уже выясним, что тут с паркингом, в конце концов, найдём какую-нибудь городскую стоянку. Когда мы подъехали к хостельчику, бабулька ждала на улице, и, опознав нас, просто-напросто переставила те два мотороллера на тротуар, освободив нам место...
Устроившись, мы отправились на встречу с Алехандро. Он ещё работал, поэтому мы расположились у столика возле его ресторана, он вынес нам своего фирменного освежающего (вода-немного выжатого лимона- немного апельсина-немного белого вина, лёд), а потом, когда выдалась пауза, сам присел к столику. И я тут же напал со своей просьбой. Немного в прояснение ситуации. Цыганские фиесты вообще-то закрытое мероприятие. Закрытое не в том смысле, что если вы туда случайно попадёте, то вас изгонят. И не в том, что происходят они в каких-то тайных местах. Нет, возможность увидеть такую фиесту вполне вероятна, хотя она и будет проходить, разумеется, где-то в стороне от “туристических троп”. Но если вы, наткнувшись на такое, проявите настойчивость и останетесь слушать, фиеста, скорее всего, начнёт “рассыпаться”. Цыгане начнут “кривляться”. То есть, присутствие посторонних оптимизма им не добавляет, а, почему-то, совсем наоборот. Разумеется, есть великое множество фиест, баров, площадок и прочего, где вы спокойно сможете созерцать происходящее. Там вам будут рады, особенно вашей денюшке. Но когда они тусят для себя... А мне, конечно же, приспичило “увидеть жизнь”. Алехандро объяснил, что, в принципе, он может провести нас на такую фиесту. Ну, друзья приехали и всё такое... возражений не будет. Но есть два момента. Во-первых, он не гарантирует, что фиеста при нашем присутствии выйдет “настоящей”. Неизвестно, как поведут себя присутствующие. Вполне возможно, что таки “закривляются”. Я не совсем понимал это его “кривляние”, на что он, улыбнувшись, ответил: сам увидишь, скорее всего. Другим моментом было то, что подобные фиесты никогда не назначаются. Они, - случаются. А поэтому Алехандро не мог знать, когда именно она случится. Может сегодня. Может завтра. А может и через неделю. Я заверил его, что мы будем ждать, сколько потребуется.
Фиеста случилась на третью ночь нашего пребывания в Нерхе. Но я, пока мы там были, почти каждый вечер встречался с Алехандро, проезжал ему по ушам своими вычитанными познаниями, но вообще-то сам пытался добиться от него ответа на простой вопрос: что же такое это фламенко? Не то чтобы мне нужен был понятный однозначный ответ или строгая формулировка. Подобного рода “определений” я уже и без того вычитал немало. Скорее мне хотелось схватить нечто, что от меня ускользало среди всех этих слов многомудрых. Но Алехандро ничем не мог помочь. Мне кажется, он вообще не понимал, чего я от него добиваюсь, - ведь всё так просто! Но, в конце концов, я получил ответ на свой вопрос. Правда, не от Алехандро. Но об этом позднее.
По моей просьбе Алехандро рассказывал некоторые подробности своего приключения с фламенко. Не так уж просто было, но и не особо сложно, во всяком случае, так представлялось ему самому. Я же видел, что его вообще-то что-то вело. Иначе никогда бы не сложилось так, как сложилось. Всего пересказывать не буду, да и не могу, наверное. Упомяну главный момент. Это, пожалуй, то, что Алехандро встретил Рауля. И Рауль оказался его учителем. Или, скорее, бенефактором? Поскольку Рауль был не гитарист, а кантор, то есть, - певец. Но именно он, как я понял, и ввёл Алехандро во всю эту “цыганскую тусовку”. Рауль работал барменом в баре прямо напротив ресторана, где служил официантом Алехандро. Поэтому, в некоторые вечера, когда Алехандро заканчивал работу, мы отправлялись выпить вина к Раулю. Да, тут уместно заметить, что довольно редко случается так, что некий “цыган-фламенкист” (кошмарное выражение! но что поделать) зарабатывает на жизнь фламенко. Чаще они заняты какими-то другими делами. Например, как уже понятно, Алехандро работал официантом, Рауль – бармен. А фламенко это, как говорится, для души. Я пытался выяснить, не является ли такое положение вещей чем-то типа негласного правила или запрета, но так ничего конкретного и не выяснил. Алехандро, казалось, удивлял этот мой интерес. Я настаивал: бывает, что они (имелись в виду “фламенкисты”) работают гитаристами или певцами в барах или ресторанах? Иногда бывает, - отвечал он. И как тогда к ним относятся остальные? - приставал я. Ну, нормально, - пожимал плечами Алехандро. Но ведь большинство так не работает? - не унимался я. Нет, в основном все работают где попало, - был ответ. Не значит ли это, что работать музыкантом считается чем-то как-бы предосудительным? Алехандро опять пожимает плечами: Ну, это не очень хорошо. Не начинают ли тогда остальные избегать такого человека? Смотрит на меня, как на идиота: С чего бы это?
Вообще общаться с Алехандро стало... как бы это сказать... необычно? Мы не виделись где-то полтора года, и за это время он сильно изменился. Теперь он был просто весь из себя испанец. Свободно говорил на испанском и даже немного на арабском, но главное, он внутри стал другим. Со всей привлекательностью испанской “маньяны” и прочей необязательности. Ближе к нашему отъезду, он сказал, что хочет отдать мне свои компакты с записями фламенко, поскольку ему они теперь без надобности. Договорились встретиться на следующий день, точнее вечер. Я зашёл к нему домой после шести, как и договаривались. Оказалось, что эти компакты у его приятеля, и мы направились к нему. По пути нам встретились два парня, они разговорились, и Алехандро предложил мне зайти в бар, быстро выпить по бокалу вина с этими парнями, и мы отправимся дальше. Но пока мы шли к бару, нам повстречались другие два парня и девушка. Снова короткий разговор и решение отправиться не в бар, а к какому-то их знакомому. Мы изменили маршрут, но когда дошли до дома этого знакомого, планы снова поменялись. Предыдущие два парня отправились куда по своим делам, а мы с оставшимися двинулись-таки куда-то в бар. Но до него тоже не дошли, поскольку повстречали двух девушек, которым нужно было помочь перенести какие-то вещи. При этом “наша” девушка с одним из парней ушли по каким-то своим делам. Подхватив у девушек дома несколько сумок и монитор от компьютера, мы куда-то шли, но не дошли. Девушки, вдруг, вспомнили, что в том месте, куда им надо отнести вещи, сейчас никого нет. Тогда мы остановились с вещами прямо посреди улицы, решая, в какой бар временно отправиться. Потом у кого-то звонил телефон, вещи неслись куда-то в чью-то машину, но до неё тоже дойти не удалось, поскольку повстречался парень, у которого оказался ключ от квартиры, куда мы изначально отправлялись. Туда мы в конце концов дошли! Но вот дойти до компактов в тот вечер так и не удалось. Потому что планы менялись каждые десять минут, а с ними менялись и направления движения. Пару раз мы пили вино. А ближе к одинадцати, я понял, что сегодня компактов не будет. Действительно, куда спешить? Маньяна! Ну, в Испании это нормально. И Алехандро уже стал нормальным испанцем. А я частенько чувствовал себя рядом с ним каким-то озабоченным идиотом...
Впрочем, я уже тоже тут, чисто по-испански, увёл куда-то разговор. А ведь фиеста случилась! На фиесту мы отправились вчетвером: я со своей подругой, и та пара, что путешествовала с нами. Вообще-то их с собой брать не следовало, поскольку я был уверен, что им предстоящее событие большого удовольствия не доставит, но нельзя было и отказать. Алехандро привёл нас в небольшую таверну, расположенную в подвале, почти на краю городка. Это было типичное «заведение для местных», типа того, где мы обедали ночью. Правда, та таверна всё-таки не в подвале была. Туристы, как правило, таких мест избегают. Не потому, что там так уж недружелюбно или опасно. Просто сразу чувствуется, что в таком заведении турист не встретит нужного ему комфорта. Да и чистоты, - тоже. В общем, в той таверне, куда нас привёл Алехандро, тоже явно не подавали обедов. Но присутствующие там цыгане нашему появлению не удивились, - Алехандро предупредил, что приведёт гостей. Мы уселись за столиком. Я поискал глазами Рауля. Он был единственным, кого я мог знать в этой тусовке, поскольку Алехандро уже познакомил нас. Его нигде не было видно. Я спросил Алехандро, и он сказал, что Рауль ещё работает, но позже подойдёт.
Цыгане вытащили откуда-то из боковой комнатушки звуковую аппарату. По этому поводу Алехандро заявил: Очень плохо! Я спросил, - почему? Алехандро ответил, что я сам увижу. Началась какая-то возня. Аппаратура никак не хотела нормально работать. Потом вроде как заработала, но «артисты» производили на ней явно какое-то шутовство, дурачились и вообще атмосфера была какая-то нелепая. Очень скоро я понял, что имел в виду Алехандро под «кривляньем». Цыгане явно реагировали на наше присутствие. Не то чтобы они были недовольны, или, упаси бог, злились. Но мы им, похоже, не доставляли особого вдохновения. Хотя, в то же время, вероятно потому, что нас привёл Алехандро, они-таки пытались дать нам «шоу». Да только беда была в том, что это самое «шоу» было не нужно ни нам, ни им…
Наконец, Алехандро сам взял гитару, и понемногу присутствующие начали «заводиться». Была отключена эта дурацкая аппаратура, и атмосфера начала меняться. Наши попутчики, которым поднадоела вся эта бестолковщина, отправились побродить по городу. Я с облегчением понял, что они сюда уже не вернутся, мне представлялось, что уменьшение числа посторонних явится благоприятным фактором. Алехандро играл, а пела, в основном, одна массивная цыганка. Пришёл Рауль. Все оживились и опять включили эту дурацкую аппаратуру. Рауль пару раз спел в микрофон, а потом всё это электронное благолепие отключили навсегда. Ситуация явно улучшалась и, ободрённый, я спросил Алехандро, пока он не играл, можем ли мы, со своей стороны, ещё как-то этому поспособствовать. Он ответил, что это вообще-то не обязательно, но если я закажу в баре пару бутылок вина для всех, то это будет неплохо. Тогда я прикинул количество людей, которых было многовато на две бутылки, попросил Алехандро побыть в роли переводчика, и направился к бару, где объяснил бармену, что хотел бы угостить всех вином и спросил его мнения по поводу количества бутылок. Тот прикинул посетителей и сказал, что четырёх будет достаточно. Я не поверил и заказал восемь. Сомневаюсь, что этот мой «жест» так уж всё изменил. Но лишним он тоже явно не был, как и предсказывал Алехандро. Во всяком случае никто даже не возражал на мою просьбу снимать на камеру. Кстати, помимо непосредственно участвующих в «концерте», в баре было и несколько таких же как мы «зрителей». Только все местные. Были три совсем молодые зрителя (одна из них девушка), которые иногда отлучались в уборную. По их счастливым физиономиям, я заподозрил, что они там пудрили носики коксом. В остальном же даже запаха Травы не было, хотя она в тех краях практически легальна.
Описывать то, что там происходило в общем-то бессмысленно. Это надо пережить. Отмечу только один эпизод. В какой-то момент гитару взял пожилой, скромного и совсем цивильного вида цыган. И все сразу ещё больше оживились. Он хорошо играет? – спросил я у Алехандро. Нет, - отвечал тот. – Можно сказать, что он даже гитару не умеет правильно держать. Но это не имеет значения, - у него есть Soniqete..
Я долго пытался понять и требовал объяснений у Алехандро, что же оно за такое, это Soniqete. Но он не мог внятно объяснить. Я даже не уверен, что правильно записал это слово. В общем, насколько я понял, это что-то типа более общеупотребительного Дуэнде. То есть, - дух, вдохновение, намерение, если угодно. Да, ещё было забавно. То есть нет, сначала было очень красиво и магично. Там была девчонка лет одиннадцати-двенадцати. В белой рубахе, с длиннными волосами. Сперва я думал, что это тоже зрительница, ну, кто-то дочь с собой взял, типа. Но в какой-то момент, когда пел Рауль, она начала танцевать. Потом оказалась прямо напротив Рауля, и у них начался своеобразный диалог. Рауль сидел на табурете и пел – (ох, это его cante jondo надо слышать!), а она то замирала, слушая его, то танцевала в ответ, и тогда замолкал он, и только пальмас пары человек и самого Рауля сопровождали танец. Это было совершенно волшебно. Когда “выступление” закончилось, я выразил Алехандро своё восхищение: Офигеть, как девка танцует! На что он согласно кивнул и сказал: Да. Только вообще-то это пацан. Оказалось, это действительно был мальчик, но то ли его длинные, до пояса волосы, то ли эта какая-то прям слишком белая рубаха (хотя он ведь в джинсах при этом был) ввели меня в заблуждение. В общем, всё прошло, на мой взгляд, замечательно. Хотя мне, разумеется, не с чем сравнивать. Откуда мне знать, как там оно происходит тогда, когда нас там нет? Но во всяком случае с тех пор я так и не могу смотреть никакие концерты фламенко. Да, бывают очень профессиональные выступления, да бывает высокое мастерство исполнителей. Но вот тут уж мне есть с чем сравнивать. И я всё-таки выбираю полутёмный подвал в Нерхе...
Наконец В один из последних вечеров мы сидели в баре у Рауля. В бар зашёл человек, на котором, как говорится, просто «клейма негде ставить». То есть, каждая «пупочка» его прикида говорила о том, что это – музыкант. Причём, - из великих. Одежда, волосы, кольца, выражение лица и даже эта вот шляпа… Он пристроился на противоположной от нас стороне у круглой стойки бара. Заметив Алехандро, взмахнул рукой, приветствуя его. Я спросил кто это такой. Алехандро сказал, что это – фламенкист из Голландии. – Просто ходячая энциклопедия фламенко! – улыбнулся Алехандро. – И играл, кажется, даже с самим Пако (имелся в виду Paco de Lucía, конечно). Я немного заёрзал на стуле, потому что и сам ведь, перед приездом сюда, вдоволь начитался о фламенко и полагал, что знаю по этому вопросу почти всё. - И как он играет? – спросил я. - Как фламенкист из Голландии, - снова улыбнулся Алехандро. – Он думает, что он играет фламенко…
Мы поговорили немного об этом гитаристе и о фламенко вообще. Человека этого иной раз «принимают» на какой-нибудь фиесте. С ним могут поиграть, выпить, поговорить, и никто не пытается объяснить ему, что, в сущности, он понятия не имеет о том, что такое фламенко. Цыгане вообще-то довольно деликатные, гостеприимные и простодушные люди. В чём-то даже наивные, как дети. И разве что Пити (есть там такой прикольный «персонаж», он был и на “нашей” фиесте), напившись, иной раз пристаёт к этому голландцу, пытаясь что-то там объяснить. Но поскольку голландец плохо владеет испанским, то всё это так и проскальзывает, - невнятным пьяным базаром. Короче говоря, этот фламенкист из Голландии остаётся в полной уверенности, что он уже всё знает о фламенко и прекрасно справляется с ним.
Как говорил Алехандро, те люди, которые по-настоящему играют (поют, танцуют) фламенко, никогда не станут говорить о себе, что они мастера или, что они достигли каких-то вершин. Наоборот, они станут утверждать, что вообще ничего не умеют. И это не ложная скромность. Просто они знают, что на этом Пути нет вершины. Наградой, смыслом, и сутью всего этого и является сам Путь. Кстати, вот этот абзац, - о Пути и вершинах, - чисто мой. Цыгане вообще в таких «терминах» не рассуждают. У них всё, – просто...
… Не добившись ничего от Алехандро, спрашиваю Рауля, который, воспользовавшись отсутствием заказов, стоит возле нас со своей стороны стойки: - Рауль, так что же такое фламенко? Какое-то время разглядывает меня чуть ли не изумлённо. А потом спокойно отвечает: - Видишь – вино в бокале? А вот это – сыр. И сейчас вечер. А вон там — указывает в раскрытую дверь - на дороге лежит собака. А пять минут назад здесь прошла грустная женщина. А где-то в Нерхе ищет себе ночлег на берегу моря какой-нибудь вагабундо. Вот это и есть – фламенко… И я схватываю. Хотя теперь и сам не могу объяснить. Просто знаю...
ПС На фиесте я спросил позволения снимать на камеру. Никто не возражал. А потом, в последнюю ночь перед моим отъездом, когда мы с Алехандро, прощаясь, сидели в баре, потягивая его любимое вино, я возбуждённо говорил: Эх, жаль, что я не додумался взять вторую камеру! Это надо было снимать, как минимум, двумя камерами! Чтобы одна, в режиме нон-стоп, фиксировала общий план происходящего, а другая снимала бы фрагменты, крупные планы. Тогда можно было бы смонтировать хороший фильм! Ну, что ж, - сказал Алехандро. – В следующий раз привози с собой вторую камеру… И улыбнулся. И я опять почувствовал себя озабоченным идиотом. Какая, нафиг, вторая камера? Какой, в жопу, фильм? О ЧЁМ это я?…
ПС2 Ну, просто не могу ещё и это описать. Собираемся выезжать из хостельчика. Рассчитались с бабулькой, той, что не знает английского, но умеет переставлять мотороллеры. Собираемся уезжать, а машина не заводится. Сначала не понимаем, в чём дело. Потом меня озаряет. Вечером девки благоустраивали салон: заносили вещи, готовили сиденья и тп. - Свет включали? - спрашиваю. Моргают в ответ. - А выключить, конечно... В общем, ситуация прояснилась. Акум сел. Соображаем, что делать. Воскресенье. Машина стоит на односторонней улице мордой по ходу движения. Улица узкая. Даже если и удастся кого-то упросить «прикурить», то, скорее всего, будет проблема стать «морда к морде», - как так изловчиться на узкой односторонней дороге? Искать кого-то, кто сперва отбуксировал нас немного назад, до развилки? Из хостельчика выходит наша бабулька. Видимо заметила, что мы икру мечем и не уезжаем. Проблем? - спрашивает. Да, - отвечаем. И пытаемся объяснить: - Батерия капут! Ну и жесты, конечно. Бабулька, в свою очередь жестикулируя кистями рук наподобие клешней, спрашивает: Пинцет? Понимаем, что насчёт провода для прикурки интересуется. Он-то у нас есть, но что с того?
Бабулька исчезает. Мы пробуем стопить проезжающие машины, но их почти нет по случаю воскресенья. Один остановился, но, оценив ситуацию, выразил соболезнование, но сказал, что ничем не может помочь. Начинаем думать о заказе такси и изнасиловании таксиста. И тут вдруг видим, что какой-то псих на какой-то машине, типа «каблука» прёт прям против движения! Доезжает до нас. Это наша бабулька! Дала нам прикурить, послала воздушный поцелуй и поехала себе. Испания...
Отправлено: 23.08.16 18:51. Заголовок: Ты вот пишешь, а я м..
Ты вот пишешь, а я могу подключаться, толи я хороший читатель, толи ты классный писатель но склоняюсь к тому, на что указал в параллельной теме, что это хитрющая энергия соответствия срабатывает (симпатия стакана к земле и наоборот )
Каким то образом, происходит сонастройка восприятий, а есть авторы, к которым хоть убей, не могу полноценно подключиться.
Отправлено: 24.08.16 17:51. Заголовок: simon пишет: Ты вот..
simon пишет:
цитата:
Ты вот пишешь, а я могу подключаться, толи я хороший читатель, толи ты классный писатель но склоняюсь к тому, на что указал в параллельной теме, что это хитрющая энергия соответствия срабатывает (симпатия стакана к земле и наоборот )
Вряд ли я писатель. Скорее, - описатель. И, разумеется, это работает энергия соответствия, как ты называешь. Уверен, есть немало людей, которых мои описания только раздражают. Сейчас всё равно скоро надо уходить, поэтому позднее отвечу здесь и в другой теме. А пока, если успею, запулю ещё один рассказик. Может тоже сонастроишься:), а там и по теме говорить легче будет.
Разумеется, Эй не верил во всё это. Мэрфи вообще нельзя было верить. Казалось, в мире уже просто не осталось такого места, где Мэрфи не побывал и не пережил бы там какое-нибудь сногсшибательное приключение. Во всяком случае, именно к такому выводу должны были прийти приятели и знакомые Мэрфи, которым периодически доставалось выслушивать его сочные рассказы об этих приключениях. Вот и сейчас. Буквально пол часа назад Эй встретил Мэрфи в этой кофейне. Пять минут ушло на обмен незначительными новостями, ещё пять - на выражение заочных иронических соболезнований Сахе, который полгода назад скоропостижно женился. А потом какой-то бес тряхнул Эй за язык сообщить Мэрфи, что он собирается в начале сентября провести недельку-полторы на курорте в Форелли. И теперь, уже минут двадцать, Эй слушает россказни Мэрфи о том, как тот в прошлом году - и тоже в начале сентября! - попал на этом курорте в очередное приключение. Приключения в жизни Мэрфи ни то, что ключом били, а просто-таки рассыпались каким-то бесконечным причудливым фейерверком. Эй, вполуха слушая приятеля, задумался о том, как порой причудливо жизнь одаривает людей талантами или способностями. Взять хотя бы того же Мэрфи. Очевидно ведь, что он мог стать довольно плодовитым писателем. И даже, пожалуй, популярным. Истории, которые он рассказывал о своих приключениях, несмотря на то, что выглядели маловероятными, а подчас и вообще нереальными, отличались яркостью, какой-то внутренней логикой и такими тонкими наблюдениями, что невольно захватывали внимание слушателей. Хотя все ведь догадывались, что Мэрфи, скорее всего, просто выдумывал всё это. Однако, как ни странно, прямо назвать его выдумщиком и балаболкой никто не решался. Кроме того, иной раз его рассказы, вдруг, находили косвенное или даже прямое подтверждение своей реальности из уст других, порой совсем посторонних людей, которые оказывались свидетелями некоторых похождений Мэрфи. И тогда оставалось только руками развести, - надо же! Оказывается и так бывает! Но в целом… В целом приятели Мэрфи уже привыкли, что Мэрфи есть Мэрфи, и не особо утруждали себя разбирательствами, что в его рассказах соответствовало действительности, а что случалось лишь в голове рассказчика. Но самым замечательным было то, что самого Мэрфи совершенно не заботило, верят ему слушатели или нет. Больше того, казалось, что и сами эти приключения его не особо волнуют. Вернее, приключения его, может быть, и волновали, однако ему, похоже, никогда не приходило в голову выяснить до конца все загадки, сюрпризы, а порой и тайны, которые несли в себе его похождения. Иными словами, если бы Мэрфи, например, встретил каких-нибудь пришельцев с других галактик, то интересовался бы ими ровно столько, сколько продолжалась эта их случайная встреча. А дальше - спите, как хотите. Мэрфи отправился бы по своим делам, навстречу другим приключениям. Ему бы и в голову не пришло затевать долгие выяснения или исследования по поводу того, откуда именно прибыли визитёры? на чём прилетели? с какой целью? Мэрфи жил одним днём. И если не получал ответов сразу же, то назавтра вопросы, казалось, теряли в его глазах всякий смысл и переставали существовать.
Мэрфи понял, что Эй его не слушает. - Ты меня слышишь? – по-птичьи склонив голову к левому плечу, спросил он. - Извини, но мне как-то с трудом верится в реальность путешествий во времени, - вздохнув, признался Эй. - И почему же?! - весело воскликнул Мэрфи. - Не потому ли, что сам ты ни разу такого не проделывал? - Ну, давай будем реалистами, - предложил Эй. - Если бы человечеству вдруг стали доступны такие путешествия, то их исследованием и изучением тотчас занялись бы какие-то научные институты, военные, разные спецслужбы. И всё это держалось бы в тайне, а не выставлялось напоказ, да ещё на каком-то провинциальном курорте. Да ещё при помощи оранжевого велосипеда!
Тут Эй даже рассмеялся, настолько всё это выглядело нелепо. Но Мэрфи ничуть не смутился. - Во-первых, никакого аттракциона там нет и в помине. Ты ошибаешься, если думаешь, что там стоит цирковой шатёр и будка для продажи билетов! А что велосипед оранжевый… ну, видно так надо. Кстати, он, кроме того, ещё и жутко старый. Да что я тут тебя убеждаю? Захочешь, сам всё увидишь! А заодно потом выступишь ещё одним свидетелем моей защиты.
Здесь уже рассмеялся Мэрфи. Ему ведь было известно, как удивляют его приятелей неожиданные доказательства реальности его приключений, полученные из посторонних уст. - Ну, ладно, ладно, убедил, - согласился Эй. - Я пойду, я найду, я проверю. Только как мне это найти, если ты сам говоришь, что там нет никакого аттракциона и, как я понимаю, рекламы тоже нет? - Ну, не будь дураком, - какая реклама? Я же тебе объяснял, что всё это вообще каким-то колдовством попахивает, - ответил Мэрфи и, не обращая внимания на ироничный вздох Эй при упоминании колдовства, продолжил: - А найти довольно просто. Это обычный пункт по прокату велосипедов. Только не из тех, что тянутся по всей набережной залива. Этот расположен слегка в стороне. Знаешь тот старый фонтан с русалкой почти в самом центре городка? Так вот, если идти от набережной по тропинке, выложенной красной плиткой, к этому фонтану, то, не доходя метров пятьдесят, как раз в том месте, где тропинка пересекается с аллеей, увидишь стоящие в ряд велосипеды и небольшую палатку. Ну, даже не палатка там, а так, что-то типа индейского вигвама, шатёр такой маленький, - лишь бы от дождя спрятаться. Где-то рядом будет и старик, - он даёт в прокат эти велосипеды. Но главное, чтобы там был тот оранжевый велосипед. Если его нет, можешь даже не подходить. Зайди чуть позже, или в другой день. - И что? - ехидно осведомился Эй. - Я вот так вот, как дурак, подойду и скажу: А дайте-ка мне, любезный, свой оранжевый велосипед, - в прошлое прокатиться! - Вот если подойдёшь как дурак, то наверняка ничего не получишь! - тоже съехидничал Мэрфи. - Ты просто подойди. Подойди и скажи: Можно взять напрокат этот оранжевый велосипед? Старик тогда тебя спросит: А вы знаете инструкцию? Ты должен ответить: Да, - шестьсот сорок восемь больше, чем пятьдесят шесть… - Ага. Типа, пароль - отзыв - пароль, - вставил Эй. - Да, - не принял иронии Мэрфи. - После этого старик объяснит тебе всё, что нужно. - Слушай, Мэрфи, я ведь действительно проверю! - усмехнулся Эй. - Что ты скажешь, если ничего этого не окажется? - Ты лучше подумай о том, что скажешь ты, если всё будет именно так, как я рассказал! - рассмеялся Мэрфи. - Ну, посмотрим, посмотрим… Но скажи, ты уверен, что это путешествие в прошлое - реально? Может это какой-то гипноз или ещё что? - Для гипноза используют что-то блестящее и мелькающее, - авторитетно возразил Мэрфи. - А при чём здесь старый оранжевый велосипед? И потом, ты ведь просто садишься и едешь! Никто тебя ни в чём не убеждает, не укладывает на кушетку, не погружает в сон… Единственное, за что я не стану ручаться, так это за то, что там действительно попадаешь в прошлое. Старик, например, говорит, что это просто другой мир. Хотя сам я думаю, что это было прошлое того городка. Очень похожие дома, только старые. Точнее, такие, какими они могли быть до всяких современных реконструкций. А главное - люди! Понимаешь, дело даже не в одежде. Они какие-то… другие. Лица, взгляды… - Но они ведь - люди? Или как? - поинтересовался Эй. - Ну, разумеется, люди! - подтвердил Мэрфи. - Были бы мартышки, я бы так и сказал. - Тогда я не понимаю, о чём ты? Люди, они и есть люди. Неважно, из прошлого или из будущего… - Вот то-то и оно, что нет! - горячо возразил Мэрфи. - Я раньше тоже так думал. Но это не так... Ты вот попробуй поговорить с какой-нибудь древней старушкой, например. Увидишь, что она словно в другом мире живёт. А ведь время у нас одно! А когда и времена разные… Знаешь, чем-то те люди... пугают, что ли. Ну, не знаю, как объяснить. Другие они! Да ты сам всё увидишь. Правда, старик говорит, что тот мир для каждого свой. - Это ещё как понять? - удивился Эй. - Откуда же мне знать? - Мэрфи вдруг поскучнел и засобирался уходить. - Вернёшься, - сам мне расскажешь. Главное, не забудь: шестьсот сорок восемь больше, чем пятьдесят шесть…
Цифры Эй почему-то запомнил, а вот всё остальное… Оказавшись в Форелли, он напрочь позабыл разговор с Мэрфи. Как-то не до этого было. Погода стояла чудесная, и Эй просто наслаждался отдыхом, а вечерами приводил в порядок те бумажные дела, на которые вечно не хватало времени в городе, и которые он намеревался спокойно закончить здесь, на курорте. Этот курортный городок не был особенно популярным. Точнее сказать, он был популярным в определённых кругах. Сюда съезжались те, кто не стремился к ночным барам, дискотекам и прочим радостям гламурных курортов. В городке этого всего почти и не было. Здесь были только море с одной стороны и залив - с другой. А посередине – дюны и лес. И полный покой…
На пятый день своего пребывания в Форелли, часов около четырёх пополудни, Эй шёл к центру городка, собираясь пополнить свои продовольственные запасы. Трудно сказать, что произошло раньше: вспомнил ли он разговор с Мэрфи, или увидел этот оранжевый велосипед. Казалось, это случилось одновременно. Велосипед стоял в ряду других велосипедов, но выглядел как-то сиротливо. Было вообще непонятно, - что он здесь делает? Другие велосипеды были новые, современные, многоскоростные. А этот - старый, узкий, да ещё как-то нелепо выкрашенный оранжевой краской. Эй замер на месте, а потом поискал глазами старика. Но того не было. А у велосипедов крутился какой-то молодой человек, лет двадцати пяти. Эй обошёл эту точку проката велосипедов с другой стороны, стараясь заглянуть в палатку, которая действительно чем-то напоминала вигвам. Он надеялся, что старик, возможно, сидит внутри. Но палатка, по всей видимости, была пуста. Эй почему-то жутко взволновался. По указаниям Мэрфи должен быть старик. Но его не было. И Эй не знал, можно ли обращаться к молодому человеку, который, наверное, старика замещал. Эй решил сходить в магазин, сделать покупки, а затем вернуться и посмотреть, - может старик объявится? Но дойдя до магазина он снова призадумался. Ехать на велосипеде с полными руками кульков и пакетов было явно неразумно. Тащить их сперва к себе в номер? А вдруг за это время старик появится и снова исчезнет? Просто оставить их у пункта проката? Какое-то время поколебавшись, Эй развернулся и направился обратно к велосипедам. Снова на него накатило странное волнение. Но он быстро его унял, внутренне посмеялся над своей доверчивостью и вообще абсурдностью всей этой ситуации, а потом решил, что надо просто подойти и сделать так, как учил Мэрфи. А что старика нет, так это их проблемы! Чьи именно Эй не знал, да это и неважно было, - он хотел поскорее покончить со всей этой неясностью.
- Могу я взять напрокат этот оранжевый велосипед? - стараясь придать голосу как можно больше безмятежности, спросил он молодого человека. Старик за это время так и не появился. - Почему именно его? - удивился молодой человек. - Шестьсот сорок восемь больше, чем пятьдесят шесть! - выпалил Эй, и только потом сообразил, что вопрос ему задан вовсе не тот, который был нужен. - А! Так вы знаете инструкцию! – широко улыбнулся молодой человек. - Пройдёмте сюда!
Молодой человек провёл Эй в палатку и опустил за ними полог. В полумраке Эй разглядел только небольшой круглый столик и складной стул. На столике лежала толстая потрёпанная тетрадь. - На самом деле я не знаю никакой инструкции, - признался Эй, чтобы прервать то неловкое молчание, которое установилось после того, как они скрылись в палатке, и молодой человек некоторое время бесцеремонно разглядывал его с головы до ног. - О, это совсем неважно! - встрепенулся молодой человек. - Для того я здесь и нахожусь, чтобы всё клиенту объяснить! Во-первых, вы должны оставить здесь всё содержимое своих карманов, а также часы, кольца… и серьги, если имеются, - заключил он весело.
Эй заколебался, а молодой человек, словно уловив его беспокойство, тут же заверил, что ничто не пропадёт, и что сам он ведь ежедневно стоит здесь со своими велосипедами, так что, в случае какого недоразумения, найти его не составит труда. - Просто туда нельзя с этими вещами, - заключил он, понизив голос и тут же бесцеремонно принялся выворачивать карманы Эй и складывать всё оттуда добытое в какой-то старый небольшой саквояж с дутыми боками. Часы Эй снял и отдал ему сам. - А вот это - наденьте! - приказал молодой человек и сам же натянул на палец Эй какое-то кольцо, похожее на обручальное только шире. Кольцо пришлось как раз по размеру. - А теперь – главное! - объявил молодой человек и усадил Эй на стул. - Ни при каких обстоятельствах не теряйте велосипед! Вы можете с него слезть, немного пройтись, но всегда держите его в поле зрения. Нигде не оставляйте его без присмотра! Когда вы туда въедете, он перестанет быть оранжевым и станет… впрочем, не имеет значения, какого он будет цвета. Главное, что не оранжевый. - Но какой? - хрипло спросил Эй, у которого вдруг начала кружиться голова от осознания того, что всё это ведь происходит с ним на самом деле, стало быть Мэрфи… - Говорю же - не имеет значения! - нетерпеливо ответил молодой человек. - У каждого свой цвет. Бывали зелёные, красные, серебристые. Но никогда не бывает оранжевых. Главное, - не потеряйте его! - А что случится, если я его потеряю? - всё так же хрипло спросил Эй. - Вы не сможете вернуться, - глядя ему прямо в глаза, объявил молодой человек.
Интонация его голоса была такой, словно молодой человек был удивлён тем, что Эй спрашивает о таких очевидных вещах. И то ли от этой интонации, то ли потому, что эта, какая-то чужая, реальность, которая ранее казалась пустой выдумкой Мэрфи, теперь всё плотнее окутывала его, а может быть просто из за духоты в палатке, голова Эй закружилась ещё сильнее. В какой-то момент ему стало казаться, что всё это просто сон. Он даже незаметно ущипнул себя за запястье. Было больно…
- Во-вторых, - невозмутимо продолжал молодой человек, - воды не брать и не оставлять! Это значит, что вы не должны там ничего пить или справлять малую нужду. Молодой человек сделал паузу и лучезарно посмотрел на Эй. - А есть? - сдавлено спросил Эй. - А есть и, извиняюсь, срать вы там и не сможете! - заверил его молодой человек и ещё лучезарнее посмотрел Эй прямо в глаза. А потом заключил: - Всё поняли? Эй покорно кивнул головой, но потом встрепенулся: - Да! Но как я оттуда вернусь? - Ой! - виновато воскликнул молодой человек. - Чуть не забыл! Выход - с противоположной стороны от входа. То есть, если вы будете ехать всё время прямо, то довольно скоро достигнете выхода. Но поскольку все, как правило, хотят там и по сторонам поглазеть, то ситуация несколько усложняется. Постарайтесь просто не терять направление. Если свернёте куда-то в сторону, то потом непременно вернитесь обратно. Не обязательно в то же самое место. Главное, - не потерять ориентиров. Ну, и в случае если вдруг растеряетесь, просто ищите направление, глядя на велосипед. На некотором расстоянии от зоны выхода он понемногу снова начнёт обретать свой чудесный оранжевый окрас. Надеюсь, теперь всё запомнили?
Молодой человек закончил свои инструкции и жестом предложил Эй подняться со стула. Эй было любопытно и страшно одновременно. Вдруг вспомнилось, что похожие ощущения он испытывал в детстве, готовясь к своему первому прыжку с парашютной вышки в парке аттракционов. Только тогда был день, где-то внизу, блистая касками, играл оркестр пожарников, и всё было ясно. А здесь был полумрак палатки, какие-то совершенно бредовые, но, судя по всему, смертельно необходимые инструкции, и полная неясность будущего мероприятия. Молодой человек дружелюбно похлопал его по плечу, откинул полог палатки и подтолкнул Эй к выходу. Эй и сам не заметил, как оказался сидящим на оранжевом велосипеде. Молодой человек придерживал велосипед за сиденье и шептал Эй в ухо: - Сейчас держите прямо на фонтан. Объехать его нужно с правой стороны. А дальше уже сами определите направление…
Эй почувствовал, что молодой человек пытается его подтолкнуть и закрутил педали. Оранжевый велосипед двинулся с неожиданной, для такой старой рухляди, лёгкостью… За те несколько десятков метров, которые он проехал до фонтана, Эй успел испытать целую бурю эмоций и ощущений, перемешанных с подозрениями и догадками. В самом конце ему стало казаться, что это просто какой-то розыгрыш, хитро устроенный самим Мэрфи, и что сейчас, без всяких приключений объехав этот чёртов фонтан, он развернётся и обнаружит рядом с молодым человеком долговязую, скорчившуюся от смеха фигуру самого Мэрфи. Но ничего подобного не случилось… Фонтан, мирно потянувшийся с левой стороны от Эй, вдруг куда-то исчез. Эй испытал какой-то хлопок, а потом на него навалились звуки и… другой мир. Эй вдруг вспомнил, что когда он оказался вне палатки, сидящим на этом оранжевом велосипеде, то в Форелли царила мёртвая тишина. А здесь были звуки. И звуки были странными. Проехав по инерции ещё несколько метров, он остановился. Пора было осмотреться…
Отправлено: 24.08.16 18:00. Заголовок: Эй стоял на окраине ..
Эй стоял на окраине какого-то города. Совсем не похож на Форелли! - подумал Эй. Город действительно был совсем иным. Правда, в самом начале, плотной стеной лепились друг к другу невысокие с острыми крышами дома, подобные тем, что были и на курорте. Однако за ними, где-то в глубине города, темнели силуэты высотных домов, которых в Форелли никогда не было. Те высотки тоже как-то странно жались друг к другу, образуя что-то наподобие каменных островов. Некоторые острова были соединены между собой чем-то типа мостов или виадуков. Разглядел Эй и какую-то башню с часами. Он стоял на пустыре. Вокруг, в невысокой траве, трещали кузнечики. Звуки оставляли странное ощущение. Казалось, они были записаны на какую-то плёнку, отдельно от изображения. И ещё было впечатление, что Эй слышит… глазами. То есть, явственно он слышал звуки оттуда, куда был направлен его взгляд, а остальные звуки приглушались. Например, если Эй смотрел вправо, то слышал треск кузнечиков именно с этой стороны. Если смотрел на город, то кузнечики умолкали, а Эй слышал какие-то невнятные звуки города. А если он пристально, очень пристально смотрел на часы на башне, то умолкало вообще всё, зато явственно был слышен ход часового механизма. Эй опустил глаза на велосипед. Как и предупреждал молодой человек, оранжевый цвет исчез. Велосипед был теперь какого-то изысканного коричневого цвета с моховой прозеленью. Кроме того, на нём появились никелированные детали. Эй оттолкнулся левой ногой и поехал к городу.
Отыскав проход между домами, Эй нырнул в него и медленно покатил по узкой, длинной улице. Больше всего его волновали предстоящие встречи с жителями этого города, о странности которых предупреждал Мэрфи. Но улица была пустынной, словно город хотел дать ему больше времени, чтобы освоиться. Стали появляться боковые проезды, пересекающие улицу. Эй захотелось повернуть в какой-нибудь из них, но он опасался потерять направление. Наконец он сообразил, что если ему удастся сориентироваться по солнцу, то тогда можно будет без опасения свернуть с этой улицы. Эй остановился. День был пасмурный, небо заволакивали лёгкие облака, однако, сквозь них угадывалось солнце. Эй принялся рассуждать логически и пришёл к выводу, что если местное время года соответствует тому, которое было там, откуда прибыл он сам, то сейчас должно быть около пяти вечера, а двигаться ему надо всё время на запад. Едва Эй это подумал, как из бокового проезда выехал человек на точно таком же велосипеде, как и у него. На голове человека была смешная, высокая шляпа-цилиндр чёрного цвета. Человек въехал на улицу, повернул в том направлении откуда приехал Эй и заторопился дальше. Некоторое время Эй смотрел ему вслед, потом плавно оттолкнулся, направил свой велосипед в тот проход, откуда появился незнакомец, и заколесил по улицам города. Было довольно безлюдно. Редкие прохожие, казалось, никуда не торопились. Глядя на их одежды, можно было и впрямь решить, что попал куда-то в прошлое. Люди были одеты просто и как-то рационально. Без всяких кричащих деталей и излишеств, но в то же время по-своему изысканно. Эй старался подъезжать поближе к прохожим, чтобы заглядывать в лица. Сначала он делал это очень осторожно, боясь привлечь к себе внимание. Но потом обнаружил, что никто на него внимания и не обращает. Люди были словно всецело поглощены собой, погружены в свои переживания. В какой-нибудь книге написали бы: «на их лицах лежала печать озабоченности». Но это была бы неправда. Люди не были озабочены. Эй чувствовал это. Скорее, все они словно чего-то ждали. Не один час, не один день, не один год… Люди шли по улицам. Стояли у перекрёстков. Сидели в небольших уютных кафе. Они занимались самыми обыденными делами, но при этом словно всё время чего-то ждали. Это их настроение, казалось разлитое в самом воздухе города, было странным. Может быть именно это пугало Мэрфи? - подумал Эй. И тут же осознал ещё одну особенность жителей этого города. Они совсем не разговаривали! Пользуясь новой способностью своего взгляда «притягивать» звуки, Эй старательно глазел на всех, появляющихся в его поле зрения прохожих. Но не услышал ни слова. Разве им не о чем поговорить? - размышлял Эй. А может быть просто незачем? Но ведь хотя бы простые вещи, - поздороваться, попросить в магазине нужный товар, попрощаться, спросить о здоровье? Эй приостановился неподалёку от небольшого уличного кафе. На его веранде уже сидела какая-то пара, а только что туда зашла женщина и присела к свободному столику. Эй решил послушать, как она будет делать заказ и изо всех сил пристально смотрел на женщину. Однако через некоторое время на веранде появился средних лет официант, облачённый, точно повар, в белый фартук и колпак, и, молча, поставил на столик перед женщиной дымящуюся чашку и какую-то еду в небольшой тарелке. И никакого «здравствуй». Никакого «прости» или «прощай»… Эй медленно поехал по улице, приближаясь к веранде кафе. Он пристально смотрел на женщину. А женщина смотрела на него. Обычно Эй избегал смотреть людям прямо в глаза. Но теперь он заставил себя не отводить взгляда, пытаясь уловить в лице женщины хотя бы намёк на те чувства, переживания или мысли, которые так поглощали её. Однако он словно не мог пробиться сквозь какой-то барьер. Смотреть в лицо этой женщины было всё равно, что смотреть на портрет работы старого мастера. Или на икону. Ты смотришь в этот лик, а он смотрит куда-то вне тебя. И не понятно, что скрывается за этим лицом, - бездонная глубина или такая же бездонная пустота. Только ожидание… Ожидание чего-то… Почти поравнявшись с женщиной, Эй не выдержал и опустил взгляд на руль велосипеда, который сжимали его руки. На пальце левой руки Эй обнаружил кольцо и, на какой-то миг вспомнил палатку и молодого человека, надевшего это кольцо, вспомнил Форелли. Однако в следующий миг он уже снова был во власти этого города, поглощённый его атмосферой непонятного ожидания. Эй вдруг поймал себя на том, что и сам пытается что-то вспомнить. Что-то совершенно неясное, но до боли знакомое. Было такое ощущение, словно по всему городу парит эхо того непонятного чувства, которое иногда накатывало на Эй в детстве, заставляя замирать без движения и вспоминать, вспоминать, вспоминать что-то безнадёжно ускользающее… Только в детстве это были краткие мгновения, а здесь это чувство словно обволакивало весь город невидимым туманом.
Ему вдруг захотелось идти пешком. Показалось, что так будет лучше. Показалось, что, касаясь ногами плит, которыми были вымощены улицы, ему проще будет войти в контакт с этим городом, с его непривычной атмосферой. Эй остановился, слез с велосипеда и медленно пошёл по улице, ведя велосипед рядом с собой. Вечерело. Края облаков окрашивались призрачным розовым цветом, который таинственно контрастировал с серо-синим свечением неба. Впереди, у ближайшего перекрёстка, Эй разглядел две фигуры, которые сворачивали в боковой проулок. Солдат и мальчик… - словно какой-то голос произнёс эти слова в голове Эй. Почему-то ему захотелось догнать их, и он ускорил шаг. Свернув в проулок, Эй снова пошёл спокойно, стараясь приноровиться к темпу, в котором двигались солдат и мальчик. Что один из них мальчик - было очевидно. Но почему Эй решил, что вторая фигура - солдат, он и сам не знал. На человеке не было никакого мундира и никаких знаков отличия. Солдат и мальчик шли, взявшись за руки и, глядя на них, Эй вдруг ощутил, что именно в этих двух фигурах была для него скрыта отгадка того неясного чувства-воспоминания, которое туманным эхом существовало в этом городе.
Словно заворожённый, Эй двигался вслед за ними. А то странное чувство, когда кажется, что вот-вот вспомнишь что-то особенное, что-то важное и самое главное, не рассеивалось без всякой возможности его вернуть, как это случалось в детстве, а накатывало на Эй постоянными мягкими волнами. Солдат и мальчик… Солдат и мальчик… Где-то он это слышал. Где-то он это видел. Когда-то он это знал. Где? Когда?..
Впереди показалась длинная лестница из камня, зажатая между домами. Солдат с мальчиком поднимались по ней. И когда Эй оказался у её начала, они прошли уже больше половины. Эй забеспокоился, - тащить велосипед по лестнице было неудобно, оставить внизу - боязно. Но потом странная решимость заставила его осторожно прислонить велосипед к стене и последовать за незнакомцами. Наверху оказался длинный каменный балкон, тянущийся вдоль стены дома и сворачивающий за угол. Солдата с мальчиком не было видно, - наверное, уже успели скрыться за поворотом. Стараясь запомнить маршрут, чтобы потом вернуться к велосипеду, Эй поспешил за ними. За углом балкон продолжался, а потом упирался в следующую лестницу, ведущую вверх. Она была не такой длинной и заканчивалась площадкой, от которой отходил узкий каменный мост, уводящий к следующему дому. Эй догадался, что он попал на один из тех высоких каменных островов, которые разглядел ещё с окраины города. Две фигуры шли уже по мосту, и Эй заторопился к лестнице. Мост исчезал в полукруглой арке, словно вырубленной в стене дома. Только теперь Эй обратил внимание, что эти высотные дома были некими монолитами, походящими на странные скалы правильной формы. Окна не располагались по ним правильными рядами, как положено домам, а были вырублены беспорядочно. И их было мало. Совсем мало. Зато по стенам домов тянулись какие-то балконы, лестницы и переходы с арками. А сами дома соединялись между собой узкими каменными мостами. И Эй шёл по этим мостам, поднимался по лестницам, пересекал арки и переходы, преследуя две фигуры, понемногу тающие в сумерках. Это было волнующе приятно. Словно какая-то игра. И даже ощущения возникали похожие на те, что были в детстве, когда Эй тёплыми летними вечерами играл в прятки с друзьями. Он сам не знал, что заставляло его преследовать солдата и мальчика. Казалось, что если он будет идти за ними до конца, до конечной цели их таинственного путешествия, то что-то узнает, что-то поймёт, что-то вспомнит…
Миновав очередной переход и выйдя из укрытия арки, Эй остановился заворожённый развернувшимся видом. Он стоял на открытой каменной площадке, от которой отходил мост к домам на противоположной стороне глубокого каменного каньона. Те дома протянулись сплошной стеной, казалось, до самого горизонта. И теперь Эй вдруг осознал, как высоко он успел подняться: подножия домов не было видно, как будто он находился где-то высоко в горах. Клочок неба вверху светился тёмно-зелёным светом, проходы в домах уходили куда-то в тёмную синеву, а грани домов были тронуты светом почти скрывшегося солнца. Свет этот ослепительно сиял на их стенах охрой, красным кадмием, оранжевым…
… Эй вздрогнул, словно его окатили холодной водой, - велосипед! Он ведь оставил велосипед! Это было очень плохо. Это было явно хуже, чем потерять ключи от машины. Это было даже хуже, чем потерять бумажник со всеми документами в чужой стране. Первым его порывом было бежать обратно, но он тут же осознал, что не знает - куда? Отдавшись тому волнующему настроению ожидания, что нахлынуло на него, пока он преследовал незнакомцев, он невольно перестал запоминать маршрут, по которому шёл. Эй огляделся. Солдат и мальчик исчезли. Солёная волна одиночества и беспомощности накрыла его. Он ощутил себя в этом городе чужим и лишним. И у него, похоже, не было никаких шансов вернуться обратно…
Обратно? Эй задумался. Волна испуга отхлынула так же внезапно, как и накатила, он успокоился и теперь пытался рассуждать здраво, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. Во-первых, решил он, не всё ещё потеряно. Ему не было дано никаких точных сроков возвращения, а значит оставался шанс, что, отыскав каким-то чудом свой велосипед, он всё-таки сможет вернуться. Во-вторых, он знал направление, в котором надо двигаться. В самом плохом случае, он может попытаться идти на запад пешком, - а вдруг из этого что-то выйдет? В-третьих… В-третьих, Эй сообразил, что теперь ему надо как можно быстрее спускаться вниз. Он осознал, что до сих пор не видел здесь ни одного фонаря, стало быть, когда окончательно зайдёт солнце, он окажется в полной темноте и не сможет спуститься вниз, не рискуя свернуть себе шею. А в том, что вниз непременно надо спуститься, Эй почему-то был уверен.
Лестницам, казалось, не будет конца. Кроме того, Эй не запомнил своего пути наверх, так что шанс оказаться в конце спуска у оставленного им велосипеда, был размером с геометрическую точку. Поэтому он и не надеялся на шанс, он просто спускался. К его облегчению тьма, покрывшая город после заката, не была непроглядной. Стены домов испускали какое-то странное фосфоресцирующее сияние, оно было очень слабым, но всё-таки достаточным для того, чтобы не столько видеть, сколько угадывать путь шагов на десять вперёд. Наконец, кончилась очередная лестница, и Эй понял, что оказался в самом низу.
Широкая улица уходила в ночь. И на ней были фонари! Они разливали лужицы приятного, призрачного зеленоватого света. Эй шёл по улице и радостно отмечал присутствие жизни. Здесь были те же самые высокие дома-скалы, но в них было больше прорубленных окон. И хотя окна эти по-прежнему не шли правильными рядами, как полагалось бы нормальным домам, но за окнами явно была жизнь. Кое-где Эй заметил белеющие занавески, за другими окнами виднелись силуэты комнатных растений. Стали появляться одинокие скамейки с изысканно выгнутыми металлическими ножками, и даже деревья. Деревьев было мало, и каждое заботливо высажено в небольшом каменном кубе. Эй опустился на скамейку, расположенную у фонаря и принялся разглядывать дерево, растущее напротив. Акация! - вдруг определил он. И от этой узнаваемости дерева ему почему-то стало совсем спокойно на душе. Эй сидел на скамейке и просто наслаждался ночью...
Воздух был свежий и одновременно тёплый. Иногда налетал какой-то сквозняк, и тогда листья акации шепеляво позванивали…
- И что с того? – спрашивал сам себя Эй. - Что с того, что это не мой мир? И что вообще это значит - мой мир? Место, где я родился? Место, где я вырос и к которому я привык? Место, к которому я привязан сотнями, тысячами связей? Место, где я умею действовать и способен планировать свои действия на какое-то время вперёд? Что вообще делает тот мир, - моим? На какое-то время он погрузился в странное безмолвие, потому что, вдруг, ощутил всю шаткость и нереальность того, своего мира. Он ощущал такое впервые, может быть поэтому ощущение не умело облекаться каркасом мыслей. И он сидел, не думая больше ни о чём, но, одновременно, каким-то внутренним чувством охватывая и осознавая иллюзорность, условность и далеко не единственность того мира, который он привык считать своим. Было так, словно он каким-то чудом проснулся в ярком, тревожащем сне. И эта его пробуждённость сделала сон реальностью, а то место, в котором он отправился спать, представлялось теперь далёким сновидением.
- Странно, а почему я не впал в панику, когда оказался в этом городе, исчезнув из Форелли? – вдруг вспыхнула в его голове мысль. – Ведь для меня это должно было стать потрясением! Но не стало. Я словно бы сразу принял это событие. А ведь оно должно было показаться мне по-настоящему сумасшедшим… Так может быть этот город не настолько уж мне и чужд? И Эй снова принялся задавать себе вопросы. Теперь уже об этом городе. - А чем этот мир хуже моего? Разве я не могу здесь точно так же дышать, ходить, воспринимать окружающее? Я опасаюсь его? Он незнаком мне? Я не знаю его правил, законов, обычаев? Ну, и что? Зато здесь у меня нет никаких старых связей, никаких обязательств. Здесь всё, - словно новый чистый лист! Такой же, каким была моя жизнь, когда я родился в своём мире. С той лишь разницей, что там этот лист начинал заполнять не я сам, а те, кто меня окружали. Они наносили на этот лист границы и линии, в которые впоследствии вписывались орнаменты моего существования. А здесь я сам смогу всё это исполнить. Да, сейчас я не понимаю этого мира, не знаю, чем он обусловлен. Но у меня есть уйма времени, чтобы всё это выяснить. Я ведь могу хоть целый месяц искать этот чёртов велосипед. Хоть целый год! Хоть всю оставшуюся жизнь! Я здесь… свободен! Здесь я словно заново рождён. И здесь всё можно начать заново…
Однако воспоминание о велосипеде нарушило ту безмятежность, в которую погрузился Эй, расположившись на скамейке. Невольно он начал вспоминать те недоделанные дела, которые оставались в его мире, невыполненные обязательства, друзей и знакомых, которые будут обеспокоены, если он вот так возьмёт и непонятно куда и как пропадёт. Интересно, - подумал Эй, - как они объяснят себе моё исчезновение? Расскажет ли им Мэрфи об этом оранжевом велосипеде? Эй поднялся на ноги и медленно пошёл вдоль улицы. В душе его царил полный хаос, словно она разделилась на две половины, которые никак не могли между собой договориться. Одна часть Эй была спокойной и безмятежной. Она наслаждалась этой ночью, светом фонарей, покоем этого мира. Казалось, она могла точно так же наслаждаться и любым другим миром, в каком бы ни оказалась. Она была глубокой, невозмутимой и уверенной в себе. В ней присутствовала странная полнота, свершённость и покой. Её не волновало прошлое и не беспокоило будущее. Было такое ощущение, что для неё жизнь, смерть или сон, - равнозначные состояния, дающие возможность просто быть. Быть здесь и сейчас... Другая часть Эй заботилась и волновалась обо всём. Она тащила на себе груз каких-то связей, обязанностей и обещаний. Для неё было небезразлично где и как будет существовать Эй. Эта часть была пуглива, осторожна и неуверенна в себе. Она жаждала определённости, требовала законов и правил. Она словно зависела от окружающего мира и хотела от него гарантий своей целости и безопасности. А потому она и сама была активна, агрессивна и всегда настороже…
Он дошёл до какого-то прохода между домами и свернул в него. Пройдя несколько шагов, он остановился, так как открывшаяся панорама, вдруг, снова окатила его ощущением узнаваемости и невнятными воспоминаниями. Впереди была набережная. Плавной каменной дугой набережная огибала океан. Откуда-то Эй знал, что это именно океан, а не море или залив. Высокие дома-скалы убегали, следуя изгибу набережной, к горизонту. С правой стороны от Эй тянулась стена дома, заканчиваясь острым углом в нескольких метрах впереди. Дальше следовала площадь, на которой стоял какой-то памятник. Всё это было освещено ярким светом ночного светила, увидеть которое мешала та самая стена справа. Свет был явно не лунный, - более яркий и золотисто-оранжевый. А влево от площади уходила в ночь и глубину города пустая улица. Между первыми от площади домами этой улицы была протянута верёвка, на которой сушилось бельё. Вид этого белья был настолько неожиданным и нелепым здесь, что Эй даже улыбнулся. И только тогда обнаружил фигуру мальчика… Мальчик стоял, прижавшись к углу того дома, что был с правой стороны от Эй. Он осторожно выглядывал из-за этого угла, словно прятался от кого-то или что-то высматривал в той стороне океана, где находилось странное ночное светило. Освещённый его светом, в нескольких шагах впереди от мальчика, лежал обычный детский мяч, отбрасывающий эллипс синеватой тени на плиты площади. Эй стоял, не в силах пошевелиться. Накатившееся вновь ощущение, что всё это он уже видел, чувствовал, знал когда-то, сковало напряжённым ожиданием. Он пытался вспомнить, - где? когда? Но ответов не было… Эй плавно перевёл взгляд на памятник. На круглом пьедестале стояла большая каменная фигура вислоухой собаки. - А должен быть Зелёный Осёл! - пронеслось в голове у Эй, и он вздрогнул. Откуда? Почему он так решил? Чувство узнаваемости окружающего становилось просто невыносимым. Эй почему-то захотелось уйти с этого места, но тут он увидел, что на плитах площади, прислонившись спиной к пьедесталу памятника и прикрыв голову какой-то шляпой, похожей на те, что носили в ковбойских фильмах, то ли дремал, то ли просто сидел какой-то человек. Шляпу он расположил так, чтобы она прикрывала его глаза от прямого света ночного светила. Фигура человека показалась странно знакомой Эй, и он начал пристально всматриваться в неё, силясь разглядеть лицо. Через какое-то время, его взгляд как будто притянул изображение ближе, и Эй, с удивлением и испугом, узнал в человеке… себя.
Словно порыв ветра подхватил Эй, и в одно мгновение он оказался сидящим у памятника. Его плечи ощущали прохладу камня, а впереди, над океаном, то ли вставало, то ли заходило огромное, чем-то похожее на апельсин оранжевое светило, излучающее золотистый свет. Эй ощутил, как его покидают последние силы и, плавно покачиваясь на невидимых волнах, он погрузился в беспробудный сон…
… Эй почувствовал на своём лице что-то мокрое и открыл глаза. Точнее, он попытался это сделать. Но глаза почему-то не открывались. Эй хотел было погрузиться обратно в сон, но тут на его лицо опять накатила мокрая волна, и он снова попытался открыть глаза. Безрезультатно. И вдруг Эй сообразил, что на самом деле глаза его открыты, а просто он ничего не видит. Я ослеп! - догадался Эй, и по его телу прошла дрожь ужаса. И сразу же в глазах появился свет. Или, что было точнее, - полумрак. Полумрак был ровно окрашен странным тёмно-вишнёвым цветом.
Внезапно полумрак исчез, словно его кто-то сдёрнул с глаз. Эй увидел потолок палатки и лицо старика. Старик протянул руку куда-то в сторону. Потом рука его вернулась, а на глаза Эй снова наплыл мокрый тёмно-вишнёвый полумрак. Эй в страхе дёрнулся, и тут всё стало на свои места. Эй понял, что старик накинул ему на лицо мокрый платок. Он зашевелился, пробуя выпрямиться, и стянул с лица платок. - Сидите, сидите! - удержал его за плечи старик.
Эй остался сидеть на стуле, но всё-таки выпрямился. И огляделся. Он был в палатке. Рядом с ним, склонившись и заглядывая ему в лицо, стоял незнакомый старик, а чуть поодаль, у столика, переминался с ноги на ногу давешний молодой человек и лучезарно улыбался, глядя на Эй. Что это он? - подумал Эй. И тут же его тело непроизвольно дёрнулось, так как на него вдруг и как-то сразу накатила волна эмоций.
- Я потерял его! - едва не завопил он и ухватился за рукав старика. - Я потерял велосипед! - Ничего страшного! Вы ведь здесь, - мягко успокоил его старик. - Но как… - Эй всё-таки вскочил на ноги и стал озираться по сторонам, словно не мог поверить, что он в палатке и в своём привычном мире. - Присядьте, - попросил его старик, мягко надавливая на плечи. - А то у вас закружится голова. Вам нужно ещё немного посидеть. Вот, выпейте воды…
Голова и впрямь кружилась, и Эй сел обратно на стул. Он принял стакан воды, который протянул ему молодой человек, и послушно выпил. Вода словно лилась в какую-то пустоту. Очень легко. Так, словно она сразу же и без остатка впитывалась всем телом. Молодой человек снова наполнил стакан. - Пейте много. До тех пор, пока не начнёте чувствовать вкус воды, - посоветовал старик.
Эй послушно осушил стакан, и молодой человек снова его наполнил. Только теперь Эй осознал, что он действительно не чувствует ни вкуса, ни мокроты воды. Кроме того, не ощущал он и жажды. Он просто послушно вливал в себя стакан за стаканом, пока, наконец, не ощутил, что вода стала мокрой и что она имеет какой-то едва уловимый лимонный привкус. - Лимон! - заявил он, протягивая пустой стакан молодому человеку. - Это не лимон, - улыбнулся старик. - Но всё равно. Достаточно. - С возвращением! - рассмеялся молодой человек. - Но как? Каким образом? Я ведь потерял велосипед! - вопросы, уплотнившиеся после приёма воды, теснились теперь в голове Эй беспорядочной толпой, но этот был главным. - Как? - снова повторил он. - Велосипед был только средством удержать и направить вас, - терпеливо пояснил старик. - И ещё, отвлечь ваше внимание от того, что на самом деле являлось гарантией возвращения.
Старик осторожно взял Эй за руку и стащил с его пальца кольцо. - Кольцо?! - изумился Эй. - Но зачем же… Почему он мне лгал? - спросил он и укоризненно кивнул в сторону молодого человека. - Потому, что ваше возвращение должно быть гарантировано, - ответил старик, однако Эй всё равно ничего не понял. Видя его замешательство, старик пояснил: - Видите ли, когда человек решает там остаться, то он первым делом бросает именно тот предмет, который, по его мнению, мешает ему это проделать. Теперь понимаете? - Нет, - признался Эй. Он действительно не мог понять, о чём тут толкует ему старик. - Просто вам не пришло в голову на самом деле там остаться, - улыбнулся старик. - Ну, а представьте, что вы этого захотели. Что бы вы сделали?
Наконец Эй понял. Но сразу возник другой вопрос: - А почему человек не может хотеть там остаться? - Хотеть - может, - пожал плечами старик. - Но остаться… Видите ли, это было бы неправильно. Словно бегство. Ведь если бы человеку было суждено там быть, то он бы и был там! А пока что это… Ну, скажем, как фокус. Как аттракцион. Возможность заглянуть. Возможность вспомнить… - Что вспомнить? - встрепенулся Эй. - Что я там должен был вспомнить? - Я не знаю, - развёл руками старик. - Это ведь ваш мир! А когда я говорю - вспомнить, то имею в виду вспомнить здесь, а не там. Подумайте, разве вам тот мир не показался знакомым? - Он очень знаком! - воскликнул Эй. - Но я никак… Я никак не могу понять, уловить, - чем? Это так близко и в то же время так безнадёжно далеко! Словно ложная память, - кажется, ещё чуть-чуть и вспомнишь, но… никак. - А вы не пытайтесь понять, - посоветовал ему старик. - То есть, как? - изумился Эй. - А зачем же тогда всё? Какой смысл? Я именно понять хочу!
Старик неторопливо покачал головой из стороны в сторону. - Вспомнить и понять не всегда ладят друг с другом, - улыбнулся он. - Словно братья-близнецы: почти одинаковые, но такие разные и всё время спорят - кто из них старший? Пытаясь понять, вы, безусловно, что-то и вспомните. Но это будет только малая часть. Стараясь вспомнить, вы что-то и поймёте. Но поймёте вы, скорее всего, совсем не то, что ожидали понять.
Тут молодой человек не выдержал и звонко расхохотался. Старик тоже улыбался. Однако Эй было не до смеха. - Вы говорите какую-то чепуху! – почти сердито обвинил он старика. - Не вижу никакого смысла вспоминать что-то, если я не смогу этого понять! - Вы во всём ищете, прежде всего, смысл, - мягко заметил старик. - Это похвально! Но беда в том, что настоящие вспоминания, они… бессмысленны… Со смыслом вы можете вспоминать забытый номер телефона или дату рождения старого приятеля, которого вдруг задумали поздравить. Со смыслом можете вспоминать формулы из учебника физики… Но тот мир со смыслом вспоминать… нет смысла!
Здесь молодой человек снова звонко хохотнул, а старик заключил: - Просто вспоминайте. Отдавшись тем волнам, что унесут вас туда. - Прямо сейчас? - настороженно спросил Эй, чем вызвал очередной приступ смеха у молодого человека, который даже выскочил из палатки и хохотал теперь на улице. - Зачем же? - улыбнулся старик. - Вы упорно пытаетесь превратить это в какое-то упражнение, в задачу, которую необходимо решить, приложив заранее обусловленные усилия. Будьте безмятежнее! Просто постарайтесь уловить направление. Сделайте это. Но сделайте просто. Не напрягая волю и не прилагая сверхъестественных усилий понять. В противном случае, вы, ухватив самые крохи вспоминаний, неизбежно сведёте всё это к ритуалу, к некоему важному священнодействию, которое, рано или поздно, превратится в способ выспрашивания у каких-нибудь высших сил награды за ваши старания. Оно совершенно опустошит вас. Да, возможно вы даже напишете книгу. Да, возможно у вас даже найдутся поклонники и последователи. Но, уверяю вас, вы не вспомните… - тут старик сделал паузу, щёлкнул в воздухе пальцами и заключил на непонятном языке: - Ničniekas! Поймав недоумённый взгляд Эй, он перевёл: - Ничего! Вообще ничего…
- Прямо как в сказке: пойди туда - не знаю куда! - пожаловался Эй. - Как я могу вспоминать нечто расплывчатое, неясное и какое-то неопределённое? Не понимаю… Зачем? - Поэтому я и говорю о бессмысленности попыток понять, - улыбнулся старик. – Неопределённое, оно потому и не определено, что не укладывается в рамки нашего понимания. Однако вы можете попытаться вспомнить. Например, могу вас заверить, что вы бывали там в детстве… Старик замолчал и уставился на Эй. - В детстве? - недоверчиво переспросил тот. - Да, - кивнул старик. - И не только в детстве. Но начните с малого. Начните с бессмысленных вспоминаний детства. Сначала это будут словно разноцветные фрагменты, беспорядочно мелькающие во мгле. Но настанет момент, когда вы почувствуете некую нить, на которую эти фрагменты нанизаны… - Но я никогда не бывал там прежде! - с отчаянием в голосе перебил старика Эй. - Уверяю вас! Ни в детстве, ни позже, - никогда! Я это точно знаю! - Тогда почему вам так знаком тот мир? – терпеливо спросил старик. - Я не знаю! Вот именно это я и пытаюсь понять! – нервно выпалил Эй. - А вы не пытайтесь понять, - словно заезженная пластинка твердил своё старик. - И не сильтесь вспомнить. Просто - вспоминайте…
- Чёрт, чёрт, чёрт! - Эй вскочил на ноги и забегал по палатке, насколько это позволяло её пространство. - Это какая-то абракадабра! Я не могу вспоминать, но должен вспомнить, мне нельзя понимать, но именно понять мне и хочется! Вы можете мне прямо сказать, - что там такое? - Нет, - покачал головой старик. - Я этого не знаю.
Эй обречено развёл руки в стороны, а потом хлопнул себя по бёдрам: - Но ведь это вы меня туда отправили! - Я только проводник, - покорно пояснил старик. - Или, скажем так, - пограничник. А ведь пограничник не обязан знать все нравы и обычаи той страны, куда выпускает туристов? Я знаю ровно столько, сколько нужно. - Это какой-то тупик, - уныло проговорил Эй и уселся на край столика. - Бессмыслица… - Совершенно верно, - заметил старик и достал из под стола старый саквояж, в который были упрятаны вещи Эй. - Но вы ведь всё равно будете пытаться найти ответы, - не то спросил, не то констатировал он…
Старик бережно выложил на стол вещи Эй, упрятал саквояж обратно под стол и продолжил: - Хочу вам дать ещё один совет. Не вспоминайте то, что там видели! Не вспоминайте пейзажи, интерьеры или что бы там ни было. Вспоминайте ощущения. А ощущения принесут другие виды, другие картинки. Тот мир, он ведь текуч. И когда вы бывали там в детстве, он был совсем иным. И если вы снова попадёте туда, он опять-таки будет другим. - Как это всё сложно! - устало пожаловался Эй, рассовывая по карманам бумажник, ключи и телефон. Он вдруг ощутил себя совершенно опустошённым. Только непонятно было, - откуда эта опустошённость? То ли это была запоздалая реакция организма на путешествие в том мире. То ли объяснения старика так подействовали на Эй. То ли его собственные попытки понять принесли с собой эту усталость. - Наоборот, - возразил старик. - На самом деле это очень просто. И только наши попытки воспринимать необычное привычным способом мешают нам взять и просто туда проникнуть. Отправляйтесь в воспоминания так, как вы отправлялись в тот мир, - ничего не ожидая, не желая понять и не в поисках смысла. Просто так. Как в приключение. Просто доверьтесь той силе, которая поведёт вас. Не напрягайте пространство и не требуйте от себя понимания. Попробуйте войти в гармонию с тем миром, и он сам откроет вам всё, что нужно, даст понимание, которое окажется совсем иным, откроет смысл, о котором вы пока что даже не догадываетесь. И не пытайтесь взламывать эту дверь с помощью изобретённых снаружи приёмов. На самом деле, где-то внутри вы ведь уже знаете, как направить своё внимание и даже как его удерживать в нужном месте. Просто найдите своё направление…
- Я, пожалуй, пойду, - устало сказал Эй и стал на ноги. - Сколько я должен за ваши… услуги? - А как бы вы сами это оценили? - улыбнувшись, спросил старик. - Я не знаю, - после минутного колебания ответил Эй. - Я, правда, не знаю, как всё это выразить в… денежном эквиваленте… - Так и не заботьтесь об этом! - дружески похлопал его по плечу старик. - Да, но я ведь могу хотя бы возместить ущерб, - сказал Эй. - Велосипед, - я ведь его там оставил… - А с ним ничего не случилось! - усмехнулся старик и откинул полог палатки.
Эй посмотрел на улицу и увидел молодого человека, о чём-то бойко толкующего с парой пожилых туристов. Рядом стояли шеренгой прокатные велосипеды, в ряду которых располагался и тот самый, - оранжевый. - Он всегда здесь, - сказал старик, словно отвечая на немой вопрос Эй. - Вы хотите сказать, что просто не все его видят? - пристально посмотрел на старика Эй. - Видят, пожалуй, все, - улыбнулся тот. - Не все замечают…
------------------ ПС Совпадение имени персонажа рассказа и ника форумного персонажа совершенно случайно!
За углом балкон продолжался, а потом упирался в следующую лестницу, ведущую вверх. Она была не такой длинной и заканчивалась площадкой, от которой отходил узкий каменный мост, уводящий к следующему дому. Эй догадался, что он попал на один из тех высоких каменных островов, которые разглядел ещё с окраины города. Две фигуры шли уже по мосту, и Эй заторопился к лестнице. Мост исчезал в полукруглой арке, словно вырубленной в стене дома. Только теперь Эй обратил внимание, что эти высотные дома были некими монолитами, походящими на странные скалы правильной формы. Окна не располагались по ним правильными рядами, как положено домам, а были вырублены беспорядочно. И их было мало. Совсем мало. Зато по стенам домов тянулись какие-то балконы, лестницы и переходы с арками. А сами дома соединялись между собой узкими каменными мостами.
Отправлено: 28.08.16 01:14. Заголовок: нами пишет: А здесь..
нами пишет:
цитата:
А здесь почему-то возникло ощущение дежавю.
Нами, а можно подробнее? Ну, пусть не написать здесь, если не выйдет. Но можно попросить попробовать этот момент "посмотреть" подробнее в себе? Может не дежавю? Может что-то другое? Может некое "вспоминание" или не знаю, как обозвать. Плавно так посмотреть. Без напряга. Без желания понять:) Что оказалось "знакомо"? Сюжет? "Картинка"? Что-то ещё?
Отправлено: 28.08.16 13:10. Заголовок: Вот теперь длинно бу..
Вот теперь длинно будет. И с некоторым цитатоизвержением. Попробую объяснить, почему здесь смешались в кучу кони, люди… в смысле, - сказка, фламенко и Эй (который имя, а не окрик) с его оранжевым велосипедом. Вот та картинка, что под Сказкой. Я её щёлкнул в Сантьяго совсем случайно. Мы просто шли по улице и сначала я обратил внимание на совсем маленький бар, у входа в который стоял один столик, а у столика всего один стул. Мне это показалось забавным. И только потом я увидел это граффити на стене бара. И щёлкнул. И забыл почти сразу, поскольку впечатлений от города хватало. И только дома, перегнав снимки в комп, я толком разглядел фото. И ещё больше позабавился. Кстати, поскольку я не умею правильно вставлять картинки, то на фото надо щёлкнуть, чтобы оно в полном объёме открылось, а иначе оно какое-то кастрированное. Номер один на доме, фрагмент того самого одного стула, один светящийся фонарь у машины, один фонарь на улице и другой фонарь на граффити. Так может фонаря два всё-таки? Разберёмся…
Симон, ты в детстве разбирал калейдоскопы? И как потом? Когда узнал, что у него внутри только глупые стекляшки и три зеркала, а никаких узоров на самом деле нет? Как-то не так стало в него смотреть, правда? Вот, потерялось чего-то… Но это так. Просто, вдруг, подумалось.
Сбился. Ладно, тогда продолжу цитатой. С некоторыми «примечаниями» своими уже. … Отбросив ту часть восприятия, которая связана с социальными интерпретациями, ты сможешь воспринимать внутреннюю сущность чего угодно. Все, что мы воспринимаем, есть энергия. Но, поскольку мы не способны воспринимать ее непосредственно, без интерпретаций, мы обрабатываем результаты восприятия, подгоняя их под определенный шаблон. Этот шаблон и есть социально значимая часть восприятия, которую надлежит выделить и изолировать. – Почему я должен ее изолировать? – Затем, что она целенаправленно уменьшает объем потенциально возможного восприятия, заставляя нас быть уверенными (читай, - убеждёнными, gahhato здесь трудится) в том, что реально существующее ограничено шаблоном, под который мы подгоняем свое восприятие. Я убежден, что для выживания человечества людям необходимо срочно изменить саму социальную основу своего восприятия. – А какова социальная основа восприятия, дон Хуан? – Физическая определенность, уверенность (опять gahhato) в том, что мир состоит из отдельных конкретных объектов. Я называю это социальной основой потому, что каждый человек прилагает серьезнейшие усилия, яростно пытаясь удержать свое восприятие мира в общепринятом русле. – А как же тогда следует воспринимать мир? – Все есть энергия. Вся Вселенная – это энергия. Должна измениться социальная основа нашего восприятия, само качество физической определенности должно стать иным. Нам следует обрести уверенность – именно физическую уверенность ("сменить" gahhato) – в том, что не существует ничего, кроме энергии. Необходимо совершить усилие, достаточно мощное для того, чтобы изменить русло восприятия, заставив нас воспринимать энергию как энергию. Тогда обе возможности выбора будут в кончиках наших пальцев.... (СвПис.,Кн9,Гл1)
... Чтобы что-то изменилось, надо нечто изменить. Проще репы без соли! Но надо иметь КУДА менять. Вот Пипа. В своё время я ей предложил оставить ненужные споры, поскольку у нас с нею нет темы. То есть, тот «аспект реальности», то пространство игры, о котором я пытался говорить, для неё просто-напросто не существует «на самом деле». Тогда КАК разговаривать? Для меня её игра, её пространство научной парадигмы существует. Но помимо этого существуют и иные пространства. А для неё таковых нет. Стало быть, промеж нами и темы никакой быть не может. КУДА изменяться Пипе? Некуда. Она может только без конца расширять и уточнять то пространство, в котором обретается. Это к вопросу о Пипе:) Про Омыча ниже скажу, если не забуду.
...С чего начинается изменение. Трудно сказать однозначно. Возможно, у каждого по-своему. Мне, например, помогла Аяуаска. Это был самая первая встреча с нею. Всякого было. Но в какой-то момент Китаро заиграл некую вещь и передо мною поплыли разные формы, фракталы и прочие «мульты», которые, совместно с музыкой Китаро, порождали ощущение некоего Гимна Мироздания, со всеми вытекающими отсюда ощущениями и необъяснимыми знаниями. Потом я открыл глаза, фракталы исчезли, а передо мною в пространстве парила некая белесоватая и какая-то прямоугольная форма. И теперь она являлась знаком, самим символом этого мироздания. И несмотря на её простоту в сравнении с предыдущими «мультами», была в ней особая глубина, и ощущения и знания обрушились плавным потоком с новой силой. А потом что-то во мне «щёдлкнуло», и я всё понял! Я сидел на полу в деревенской хижине, а передо мною стоял обычный тяжёлый стол, накрытый белой скатертью. Поскольку компьютер, на котором и играл Китаро, хотя и был с погашенным экраном, но его одинокая лампочка работоспособности всё-таки светила, то этого света хватало, чтобы обозначить стол и скатерть. И когда я это понял, понял, что есть «на самом деле», испарились все знания-ощущения, связанные с Гимном Мироздания. Добро пожаловать в действительность! Мне сделалось тоскливо. Но тут заговорила Айя. - Что ж, ты весьма понятливый молодой человек, - сказала она, - это можно приветствовать! Но, с другой стороны, ты всего лишь обычный, ангажированный разумом идиот. Попробуй посмотреть на всё это так. Да, это обычный стол под белой скатертью. И что дальше? Что ты имеешь от этого понимания? Ты решил стать столяром? А когда этот стол был Формой, олицетворяющей собой мироздание, разве не несравнимо больше у тебя было чувств, ощущений и даже знаний? - Да, но что же мне делать, если я теперь понял, что это всего лишь стол? – слабо вякнул я. – Как мне это забыть? Как мне забыть, что «на самом деле» это стол и скатерть? - Этого ты не сможешь забыть, - отвечала она. – Но зато ты сможешь это игнорировать. Всего лишь сделай простой выбор: хочешь ты созерцать стол, со всеми вытекающими, или ты намерен видеть Гимн Мирозданию, опять-таки со всеми вытекающими. И если повезёт, когда-нибудь поймёшь, что никакого «на самом деле» на самом деле нет… Она была права.
… Что нужно, чтобы играть фламенко? Особая техника? Вне всякого сомнения. Знание нотной грамоты? Можно обойтись, там свои «условные обозначения». Главное, дуэнде, дух. И тогда даже не так важно, умеешь ли ты правильно держать гитару, как тот пожилой цыган на фиесте. Откуда взять этот дух? Можно ли его обрести, изучив технику, особые знаки, историю фламенко? Может он обнаружится в бесконечных разговорах с такими же учоными-фламенкистами, тщательно изучающими этот раздел музыковедения по книгам, записям и даже в живом общении? Может дуэнде станет мне понятнее, если я займусь ещё и теорией арабской музыки? Ведь во фламенко непременно есть арабские корни! Кстати, можно и не только в арабской музыке покопаться. Можно поискать аналогий и в африканской, и в индийской, да хоть в древнерусской! Какое поле для вдумчивого исследователя!..
Вот ты говоришь, - Омыч. Ну, не дурак, конечно. И даже умеет правильные вроде слова произносить. А потом его заносит, и он тщится упрячь в салазки трепетную лань и закон Ома. Опять цитатка, чтобы много самому не писать. ... – Как я могу это сделать? – спросил я. – Скажу тебе, что это очень просто. Может быть, я говорю так потому, что давно уже делаю это сам. Нужно только установить намерение как таможню. Когда находишься в мире тоналя, ты должен быть безупречным тоналем; никакого времени для иррациональной ерунды. Но в мире нагуаля ты также должен быть безупречен – никакого времени для разумной ерунды. Для воина намерение – это дверь в промежуточное положение. Она полностью закрывается за ним, когда он выходит на тот или иной путь.... (СвПис.,Кн4,Гл5)
И не получается иначе! Нет между этими «вершинами» ( о вершинах уже поминал в связи с Хайдеггером и Гёльдерлином) никакой «тропы», никакого перехода. Есть Миф, а есть его противоположность, - Фетиш. Всё просто «на самом деле» :)
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
но склоняюсь к тому, на что указал в параллельной теме, что это хитрющая энергия соответствия срабатывает (симпатия стакана к земле и наоборот 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума